Когда мы говорим о «Беспокойной Анне», то прежде всего говорим об испанском кинематографе в целом, Хулио Медеме, и конечно же об одной из главных находок года — Мануэлле Веллес, заслужившей, на мой взгляд, всех профессиональных призов мира. На этой хрупкой, потерянной в своем хаосе девушке, режиссер строит весь фильм, который продолжает завораживать все больше зрителей. Начав как сериальная актриса со стандартной внешностью, Мануэлла смогла создать идеальный образ мистической особы, блаженной, сексуальной и вобравшей в свою душу опыт и жизни сотен и сотен женщин, живших до нее, которые жаждут чтобы их услышали. Погружаясь с помощью сомнительного способа регрессии в воспоминания о прошлых жизнях, она исследует себя, свою любовь, и феномен Великой Богини в духе Пауло Коэльо.

Огромную роль в фильме играют картины Анны, на самом деле принадлежащие покойной сестре Хулио Медема, написанный в популярном жанре примитивизма. Именно сперва их, а потом уже нестандартный образ жизни Анны и ее отца, открывает англичанка Жюстина. И тут же забирает талант в свою коммуну, больше похожую на хиппарник, где молодые художники, музыканты и режиссеры пытаются реализовать свой потенциал. Жюстин же вскоре понимает, что стучится в душу Анны словно в нарисованные двери, которая та обожает рисовать на стенах, яркие ловушки, открывающиеся лишь однажды, чтобы показать нам все возможные способы казни женщин в истории. Феминизм Медема не угасаем.

Единственный человек, который без лишних ухищрений постигает суть Хаотичной Анны, красавец-арба Саид, из тех «которые ни для кого», вскоре исчезает, оставляя возлюбленную с кипой вопросов и отчаянием, толкающим Анну на все эти сомнительные гипнотические сеансы. Она же — как проводник боли — ненадежна и способна к побегу…

Философские раскладки Хулио Медема не настолько сомнительны, как это может показаться, но довольно милы и наивны. Обрывая историю практически ни на чем, толком не объясняя, что же поняла Анна, подбираясь к двадцати двум годам — возрасту смерти своих предшественниц, режиссер делает глобальный вывод о позитивном женском начале и разрушающем мужском, приплетая войну в Ираке, продажных сенаторов, североамериканских индейцев и, кто бы мог подумать, фекалии — слишком резкий, но зато конкретный выпад для столь красивого фильма.