I

     Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
     Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
     Четыре дня они бомбили город,
     и города не стало. Города
     не люди и не прячутся в подъезде
     во время ливня. Улицы, дома
     не сходят в этих случаях с ума
     и, падая, не призывают к мести.

        II

     Июльский полдень. Капает из вафли
     на брючину. Хор детских голосов.
     Вокруг -- громады новых корпусов.
     У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
     что оба потрудились от души
     над переменой облика Европы.
     Что позабудут в ярости циклопы,
     то трезво завершат карандаши.

        III

     Как время ни целебно, но культя,
     не видя средств отличия от цели,
     саднит. И тем сильней -- от панацеи.
     Ночь. Три десятилетия спустя
     мы пьем вино при крупных летних звездах
     в квартире на двадцатом этаже --
     на уровне, достигнутом уже
     взлетевшими здесь некогда на воздух.