1

     День кончился, как если бы она
     была жива и, сидя у окна,
     глядела на садящееся в сосны
     светило угасающего дня
     и нe хотела зажигать огня,
     а вспышки яркие морозной оспы
     в стекле превосходили Млечный Путь,
     и чай был выпит, и пора уснуть...
     День кончился, как делали все дни
     ее большой и невыносимой жизни,
     и солнце село, и в стекле зажглись не
     соцветья звезд, но измороси; ни
     одна свеча не вспыхнула, и чай
     был выпит, и, задремывая в кресле,
     ты пробуждался, вздрагивая, если
     вдруг половица скрипнет невзначай.
     Но то был скрип, не вызванный ничьим
     присутствием; приходом ли ночным,
     уходом ли. То был обычный скрип
     рассохшегося дерева, чей возраст
     дает возможность самому
     поскрипывать, твердя, что ни к чему
     ни те, кто вызвать этот звук могли б,
     ни тот, кто мог расслышать этот возглас.
     День кончился. И с точки зренья дня
     все было вправду кончено. А если
     что оставалось -- оставалось для
     другого дня, как если бы мы влезли,
     презрев чистописанье, на поля,
     дающие нам право на длинноту,
     таща свой чай, закаты, вензеля
     оконной рамы, шорохи, дремоту.

        2

     Она так долго прожила, что дни
     теперь при всем своем разнообразье
     способны, вероятно, только разве
     то повторять, что делали они
     при ней.