I

     Дождливым утром, стол, ты не похож
     на сельского вдовца-говоруна.
     Что несколько предвидел макинтош,
     хотя не допускала борона,
     в том, собственно, узревшая родство,
     что в ящик было вделано кольцо.
     Но лето миновало. Торжество
     клеенки над железом налицо.

        II

     Я в зеркало смотрюсь и нахожу
     седые волосы (не перечесть)
     и пятнышки, которые ужу,
     наверное, составили бы честь
     и место к холодам (как экспонат)
     в каком-нибудь виварии: на вид
     хоть он витиеват и страшноват,
     не так уж плодовит и ядовит.

        III

     Асклепий, петухами мертвеца
     из гроба поднимавший! незнаком
     с предметом -- полагаюсь на отца,
     служившего Адмету пастухом.
     Пусть этот кукарекающий маг,
     пунцовой эспаньолкою горя,
     меня не отрывает от бумаг
     (хоть, кажется, я князь календаря).

        IV

     Пусть старый, побежденный материал
     с кряхтением вгоняет в борозду
     озимые. А тот, кто не соврал, --
     потискает на вешалке узду.
     Тут, в мире, где меняются столы,
     слиянием с хозяином грозя,
     поклясться нерушимостью скалы
     на почве сейсмологии нельзя.

        V

     На сей раз обоняние и боль,
     и зрение, пожалуй, не у дел.
     Не видел, как цветет желтофиоль,
     да, собственно, и роз не разглядел.
     Дождливые и ветреные дни
     таращатся с Олимпа на четверг.
     Но сердце, как инструктор в Шамони,
     усиленно карабкается вверх.

        VI

     Моряк, заночевавший на мели,
     верней, цыган, который на корню
     украв у расстояния нули,
     на чувств своих нанижет пятерню,
     я, в сущности, желавший защитить
     зрачком недостающее звено, --
     лишь человек, которому шутить
     по-своему нельзя, запрещено.

        VII

     Я, в сущности... Любители острот
     в компании с искателями правд
     пусть выглянут из времени вперед:
     увидев, как бывалый астронавт
     топорщит в замешательстве усы
     при запуске космических ракет,
     таращась на песочные часы,
     как тикающий в ужасе брегет.

        VIII

     Тут в мире, где меняются столы,
     слиянием с хозяином грозя,
     где клясться нерушимостью скалы
     на почве сейсмологии нельзя,
     надев бинокулярные очки,
     наточим перочинные ножи,
     чтоб мир не захватили новички,
     коверкая сердца и падежи.

        IX

     Дождливым утром проседь на висках,
     моряк, заночевавший на мели,
     холодное стояние в носках
     и Альпы, потонувшие в пыли.
     И Альпы... и движение к теплу
     такое же немного погодя,
     как пальцы барабанят по стеклу
     навстречу тарахтению дождя.