При первом, прямо скажем, поверхностном просмотре фильма не покидало ощущение, что опытный тридцатидевятилетний режиссёр¹, сценарист и продюсер Вон Джин, лишь внешне соблюдая каноны гонконгского фэнтези, давно сложившиеся и даже успевшие принять застывшие формы, позволил себе иронию, если не откровенный сарказм, по поводу целой мифологии, порождённой усилиями коллег. В пользу этого говорило, в частности, то обстоятельство, что Джет Ли, прославившийся в облачении смышлёного шаолиньского монаха и (чуть позже) легендарного мастера боевых искусств Вон Фэй-хуна, не без вызова собственным поклонникам предстаёт в обличии чахлого, слабовольного, почти беспомощного Чан Мо Кэя, пусть и перерождающегося в непобедимого воина. Кроме того, «любовный» мотив входит в явное противоречие с предписываемой догмами необходимостью сохранить девственность – иначе не достичь совершенства в овладении техниками кунг-фу. Тем более забавным показался образ невольного учителя молодого гостя – отшельника, замурованного в шаровидной каменной глыбе (!), не говоря уже о Вае Ят Сиу (Царь Зелёной Летучей мыши), неимоверными усилиями сдерживающем собственные вампирские наклонности, которого изобразил характерный актёр Ричард Нг.

Потребовалось более скрупулёзное постижение эстетики, выбранной на сей раз крайне разносторонним и плодовитым гонконгским кинематографистом, который в «Служителях зла», судя по всему, задался целью повторить триумф триптиха «Меченосец» /1990-93/ в постановке Чин Сю-туна (с сорежиссёрами). Очень похоже на то, что успеха не последовало, раз Вон Джин, взявший за основу роман Луиса Ча², уже адаптировавшийся и для большого экрана, и для телевидения, ограничился лишь первой частью из намеченной трилогии – даже вопреки «открытому» финалу! Тем не менее, если принять предложенные правила игры, сложно не оценить богатство и самобытность фантазии авторов, у которых стили кунг-фу оказываются вписаны в более широкую мифологическую систему. Странные ракурсы, обилие причудливых образов, непривычный монтаж, обретающий запредельную динамичность в сценах сражений, в том числе с захватывающими дух парениями в воздухе, – всё это требует от зрителя немалых усилий, чтобы не потерять нить повествования. А между тем неплохо бы обратить внимание на злободневный подтекст произведения, проводящего мысль о губительности искусства… политических интриг правителя, действующего по макиавеллиевскому³ принципу «разделяй и властвуй» – добившегося раскола между влиятельнейшими кланами и издали наблюдающего за тем, как они истребляют друг друга в смертельной схватке. Продолжение, судя по многообещающим заключительным кадрам, должно было поведать о борьбе Чан Мо Кэя с истинным, разоблачённым врагом – прекрасной Чао Мин.


__________
1 – К тому же, весельчак Саммо Хунг не только исполнил одну из ведущих партий и выступил хореографом поединков, но и – без соответствующего указания в титрах – приложил руку к режиссуре.
2 – Между прочим, ему принадлежит рекорд по количеству проданных книг среди авторов, пишущих о восточных единоборствах.
3 – Из «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия», III, XXVII, хотя итальянский мыслитель и не является автором этой формулы, уходящей корнями, как минимум, в эпоху римской античности.