Выпустив фильм «Пурпурный цвет» и занявшись новорожденным сыном, Спилберг на какое-то время оставил работу режиссера (как он делал это не раз после окончания очередного труда). Правда, он все же поставил две серии телефильма «Удивительные истории»: они назывались «Миссия» и «Поезд призраков»; а также поработал исполнительным продюсером, выпустив фильмы: «Назад в будущее!», «Денежная прорва», «Бродяги», «Молодой Шерлок Холмс», «Американская сказка» и «Внутренний космос». Спилберг был «трудоголиком» и не мог сидеть сложа руки. Режиссером фильма «Бродяги» был Ричард Доннер (поставивший «Супермена»), сказавший, что эта картина — из тех, которые «приятно смотреть, но не хочется снимать»; он рассказал, что Спилберг неизменно присутствовал на съемках: «У него была масса идей, которые так и хотелось скорее пустить в дело!» Спилберг ожидал, что подвернется хороший сценарий, который увлек бы его по-настоящему. Он мог бы и сам написать сценарий (как для фильмов «Тесные контакты» и «Инопланетянин»), но ему пока что не хотелось заниматься фантастикой, а рождение сына заставило его временно отказаться от работы над сюжетом о Питере Пэне. Тем временем ему не раз давали для просмотра сценарии, написанные другими, но они ему не нравились. Это (наряду с другими причинами) побудило его сказать на вручении ему «Приза Тальберга» в 1986 году, что «пора бы нам наполнить новым, романтическим содержанием нашу литературу!» Убедившись, что «Пурпурный цвет» имеет хороший успех, Спилберг решил сделать новую попытку отойти от своего прежнего стиля, поставив еще один фильм, ориентированный на диалоги, а не на действие. С этой целью он обратился к роману британского писателя Балларда «Империя Солнца» (1984 г.) и попросил написать по нему сценарий Тома Стоппарда (известного своим сценарием к фильму «Розенкранц и Гильденстерн умерли»).

Стоппард уже договорился писать сценарий для продюсера Роберта Шапиро (со студии «Уорнер бразерс»), но Кэтлин Кеннеди и Фрэнк Маршалл убедили его принять предложение Спилберга. Фильм обещал стать самым «британским» из всех произведений Спилберга: он ставился по книге британского писателя, сценарий тоже писал англичанин, и большинство актеров были из Англии. Дэвид Лин тоже интересовался этим сценарием, который все-таки достался Спилбергу. Баллард и Спилберг впервые встретились в Лондоне, когда там уже начались съемки некоторых сцен, и Спилберг попросил писателя сыграть одну небольшую «немую» роль гостя на костюмированном балу, одетого Джоном Булем (видимо, Спилберг подметил у Балларда черты «типичного британца»). Эта роль не попала в окончательный вариант фильма, тем не менее, впечатления писателя были самыми благоприятными:

«Предложение Спилберга сыграть эту роль было большой любезностью с его стороны, и сам он тоже меня очень заинтересовал. Он мне понравился; поговорив с ним всего минуту, я уже понял, что моя книга попадет в самые лучшие руки. Он произвел на меня впечатление крупной фигуры, человека с богатым воображением и совершенно несентиментального (вопреки тому, что писали о нем газеты); он был серьезно настроен на то, чтобы обойтись с содержанием книги как можно бережнее».

Баллард не захотел принимать серьезного участия в съемках, ограничившись тем, что написал вступление, звучащее в начале фильма; он решил не лишать себя удовольствия посмотреть фильм как простой зритель, не знающий закулисной стороны дела: «Я хотел прийти в кинотеатр, сесть среди публики и отвлечься от всего под влиянием магического искусства Стивена Спилберга».

Роман Балларда написан по мотивам его собственной автобиографии; он сам, будучи подростком, жил во время войны в Шанхае. Впрочем, содержание фильма передать словами довольно трудно, так как основное место в нем занимает личность главного героя, Джима Грэхэма (в исполненнии Кристиана Бэйла, для которого это была первая роль в кино). В сценарии много места занимают диалоги, с помощью которых содержание книги переводится в зрительные образы. Сценарист и режиссер настолько хорошо сработались, что стали друзьями, а после съемок Спилберг взял Стоппарда на работу в студию «Эмблин», где он должен был знакомиться с новыми книгами и сценариями, подбирая сюжеты для будущих фильмов. Спилберг сказал в 1990 году: «Это было плодотворное сотрудничество: я учил Тома передавать сюжет образами, а Том учил меня использовать для этого диалоги. Он показал мне интересный прием: герой говорит не прямо по существу, а только касаясь сути дела, так что зрители не сразу вполне разбираются, о чем идет речь, и должны кое до чего додумываться сами. Нужно было вести рассказ так, чтобы зритель получил все ключи к истине, сам разобрался бы в смысле происходящего, а потом порадовался бы тому, какой он умный!»

В результате вышло так, что хотя весь ряд образов выстроен четко, но по своей композиции картина стала самой сложной из всех работ Спилберга. Здесь много событий и тем: и аэропланы, и детство, и разлука, и борьба за жизнь, и приемные родители, но если говорить коротко, то это фильм о прощании с детством, с его наивностью и простодушием, что и составляет главный смысл картины.

Критики приветствовали фильм, отметив, что Спилберг вступил в период зрелости в своем творчестве, и что образ Джима — мальчика, вынужденного бороться с суровым миром, в котором он оказался, — имеет много общего с самим Спилбергом. Вот что писал, например, критик Ричард Корлисс:

«На войне, даже на такой войне, какую показывают в кино, жизнь преподносит горькие уроки. Джима она учит, что иногда можно (и даже нужно) стянуть еду у умирающего и снять обувь с мертвеца. Когда на него пикирует самолет, мальчик едва не сходит с ума: ведь он мечтал о самолетах, а теперь мечта обернулась страшной явью, близкой, грозящей уничтожить, воняющей бензином и порохом. Вряд ли ребенок, увидевший все это, сможет по-прежнему беззаботно пребывать в своем детстве!»

Другой критик, Дерек Малькольм, сказал, что главный урок фильма заключается в том, что «дети могут выплывать против течения еще увереннее, чем взрослые, потому что они живут в собственном мире, не зависящем от обстоятельств».

Несмотря на все ужасы, пережитые Джимом, злу не удается восторжествовать: он снова воссоединяется со своими родителями. Спилберг сказал о картине так:

«Я думаю, что фильм «Империя Солнца» несет в себе высокую идею. Когда он встретил не слишком горячий прием, я был слегка удивлен: не потому что я слишком привык к успеху, а просто потому, что этот фильм — не повествование о несчастьях, а рассказ о прощании с детством; и все же у многих он не вызвал интереса. Возможно, кое-кто изменил бы свое мнение, увидев в титрах имена знакомых «звезд»!»

Возможно! — согласимся мы: ведь «звезда» — это не просто громкое имя; это громадное обаяние и необычно высокий уровень игры. Потому они так и называются, что наполняют фильм своим собственным светом. Если следовать концепции коллективной ответственности за успех фильма (которую как будто бы поддерживает Спилберг), то возникает очевидная мысль о том, что ансамбль выдающихся мастеров способен создать более замечательное произведение, чем коллектив старательных исполнителей, хотя, конечно, руководить «звездами» труднее, чем рядовыми работниками. Здесь и доказывать-то особенно нечего: достаточно представить себе, как засияли бы новыми красками некоторые из фильмов Спилберга, встретивших у публики прохладный прием, если бы среди актеров оказалась настоящая «звезда», на которую остальные могли бы равняться в своей игре! Особенно это относится, пожалуй, к фильму «Навсегда», о котором речь пойдет ниже.

Публика сравнивала фильм «Империя Солнца» с вышедшим примерно в то же время фильмом Бурмана «Надежда и слава», получившим гораздо большее признание.Фильм Спилберга встретил неодобрение в Британии, когда его показали на Королевском кинофестивале в марте 1988 года. Люди, пережившие японскую оккупацию, отвергли картину, посчитав неправдоподобным рассказ о жизни британской общины, хотя все показанное было увидено Баллардом, а не Спилбергом: «Ведь это писатель увидел в них столько злости, неприязни и консерватизма!» Спилберг предпочел книгу Балларда именно потому, что был настроен дружески по отношению к Англии и англичанам, но то, что он показал в фильме, противоречило привычному образу стойкого и волевого британца, укоренившемуся в сознании американцев. Фильм Джона Бурмана смотрелся легче: мальчик, взрослея, жил нормальной жизнью, и его воспоминания не содержали в себе столько горечи.

В Америке критики похвалили фильм за сложность и глубину, хотя Полина Каэл заметила, что так и не поняла до конца, что хотел сказать режиссер. Все же общей реакцией и критиков, и публики было разочарование: никому не понравился грустный тон повествования. Спилберг ответил так:

«Критики задали мне взбучку за то, что я будто бы попытался показать в фильме самого себя! В Америке есть люди, желающие, чтобы я так и оставался ребенком, — они при этом чувствуют себя спокойнее. Но я уже десять лет снимаю фильмы определенного жанра и добился в этом известного успеха. Теперь я хочу попробовать другие формы, чтобы стряхнуть с себя застой и апатию, которых страшится любой художник. Я стою на пороге нового десятилетия работы, и в нем должно быть немало нового и необычного».