У нас как-то больше в чести такие южнокорейские мастера, как Ким Ки-дук и Чан-ук Пак, отличающиеся радикализмом пристрастий в искусстве и социально-философском мышлении, подчас – склонные к явному экстремизму. А между тем в мире успели оценить своеобразие дарования и совсем иных по художественным взглядам и мироощущению местных режиссёров, к которым относится и Ли Чан-до, зарекомендовавший себя ещё «Мятным леденцом» /1999/. Так, «Тайное сияние» принимало участие в конкурсе Каннского МКФ, где заслуженно получила награду актриса До-ён Чон, демонстрировалось на ряде киносмотров рангом пониже и в довершение – было официально выдвинуто от Республики Корея на соискание премии «Оскар». Это заставляет отнестись к картине с вниманием, в том числе вопреки медленному, поначалу – чересчур, слишком медленному ритму и кажущемуся отсутствию развёртывания сюжета. Кажущемуся.

Обращение к теме христианства¹, действительно имеющего много приверженцев в этой азиатской – во всех отношениях – стране, косвенно дозволяет провести параллель с наследием европейских мастеров. Допустим, с творчеством Федерико Феллини и Микеланджело Антониони – уроженцев католической Италии, затрагивавших в своих произведениях и вопросы некоммуникабельности и основательной утраты обществом веры, и проблемы душевной пустоты и личной неустроенности женщин. Вернее, такая параллель имела бы смысл, если б перманентная смена тональности, настроения, жанровых условностей и т.д. не выдавала в Ли Чан-доне типичного представителя национальной кинематографии. Ведь именно это является общей чертой, характерной и для массовой, и для некоммерческой продукции, – но всё же нечасто кажется эстетически оправданным. При всех оговорках «Тайное сияние» – тот самый случай. Режиссёр, лично адаптировавший роман Чон-юн И, уже в самом начале – устами своей героини – даёт понять, что речь пойдёт о Milyang, ‘тайном сиянии’ самой жизни. Подспудно не покидает ощущение, что всё, что происходит на поверхности, в видимом, «явном» мире, включая и по-настоящему трагические события вроде похищения, и трогательно-забавные инциденты, связанные в основном с неуклюжими ухаживаниями за Син-э соседа, и всё прочее, на самом деле не имеет никакого значения. И даже личные откровения бедной женщины, то обретающей благодать, то кидающейся разоблачать других заблуждающихся, то – попадающей в психиатрическую клинику с нервным срывом, в сущности, ничего не меняют. Итог всему – долгий план. Не задумчиво-элегичное созерцание дали, не вглядывание в человеческое лицо. Долгий крупный план, запечатлевший на киноплёнку кусок наводнённого бытовым хламом пространства внутри двора того дома, что Син-э избрала в Мильяне своим обиталищем. Но, заметим, даже это пространство необъяснимым образом излучает незримое, тайно сияние…


__________
1 – В чём, к слову, проявилось ещё одно отличие от того же Ким Ки-дука, блестяще осмыслившего феномен буддизма с позиций современности («Весна, лето, осень, зима… и снова весна» /2003/).