Сам Хидэо Наката, отвечая в интервью на вопрос о влияниях, оказанных на замысел, упомянул Кэндзи Мидзогути, Садао Яманаки, Кэндзи Мисуми¹, дополнительно сославшись на более ранние экранизации новеллы Энто Санутэя, проза которого послужила сценаристу Сатоко Окудера источником вдохновения. И всё-таки куда бесспорнее перекличка с одноимённым фильмом 1964-го года, основанным на произведениях другого прославленного японского (при всех возможных оговорках) писателя – Лафкадио Херна. Масаки Кобаяси сумел выйти тогда за рамки как жанровой², так и – шире – национальной ограниченности, поразив неописуемо богатой изобразительной культурой и, кажется, непосредственно обратившись к фундаментальным проблемам человеческого бытия. Собственно, именно в творчестве Наката преемственность традиций, доведённых Кобаяси до блеска, не просто казалась очевидной, но принесла наиболее впечатляющие в художественном отношении результаты. Древние, зачастую архетипные, образы в произведениях Хидэо органично вписывались в атмосферу мегаполисов рубежа XX и XXI столетий, а суетный, пульсирующий ритм современной жизни с неотвратимостью замедлялся и становился размеренным, словно не выдерживая натиска самой вечности…

Словом, обращение режиссёра в прошлое вполне объяснимо, если не закономерно. Но в том и обнаруживается оборотная сторона явления: даже поверхностное сравнение нового «Кайдана» с прежними экранными рассказами о людях и призраках, разворачивавшимися в антураже минувших времён, с лёгкостью обнаруживает излишне модернизированный подход. Речь идёт не о стилизации, которая выдержана, в принципе, на сравнительно высоком уровне: достаточно вспомнить выразительный пролог, реконструирующий обстоятельства смертоубийства Соэцу. Наката, стараясь избежать упрёков в архаичности, позволяет себе более явное и детальное раскрытие извечных аспектов человеческого существования, чем прежде, когда они ещё пребывали под негласным табу, освещаясь в лучшем случае полунамёками, через отражённое действие. От любви, нисходящей до сжигающей страсти, и до смерти, показанной в натуралистичных подробностях, с обилием крови. Это лишь усиливает применение специальных эффектов³, не слишком гармонирующих с традицией, в том числе кинематографической, оставившей собственную систему приёмов. Во время просмотра не покидает ощущение, что во главу угла поставлены не вопросы, в равной степени актуальные и для былого, и для настоящего, но проблемы, вызревшие в гуще сегодняшней жизни и искусственно перенесённые на два с половиной века раньше.


__________
1 – А именно – их фильмы «Повесть о Тикумацу», «Человечность и бумажные воздушные шары», «Призрак Ёцуя».
2 – О сформировавшемся поджанре говорит хотя бы обилие картин 1920-50-х, уже в заголовках которых присутствует унаследованный из литературы термин «кайдан», означающий ‘истории о привидениях’.
3 – В том числе в самом эффектном кадре, когда Тосиёга тянется за Синкити «из глубин тёмных вод», разверзнувшихся прямо на потолке его жилища.