Фильм берёт показом детей-зверят и показом «трудной судьбы» без какой-либо правды и быта. Трудно сказать, по чему зритель истосковался больше – по малышам-оборотням, прыгающим по травке и кувыркающимся снегу, или по любви до гроба в самом романтизированном из возможных вариантов. Конечно, нет ничего выигрышнее детей или щенков, но, похоже, романтика сильнее.
В то время как другие авторы показывают самые разные стороны жизни и не стесняются правдиво изобразить то, что выпадает героям (особенно героиням), в «Волчьих детях» ограничиваются парой «ой-ой» после дня ковыряния в земле. Остальное – улыбка.
Улыбка Ханы – это не признак счастья, радости или хорошего самочувствия (она улыбалась даже на похоронах отца), а, скорее, сигнал миру: «Мне не больно! Я не устала! Я могу ещё! » Единственный, кажется, раз, когда истинные чувства прорываются наружу, это эпизод разлуки. И всё.
Дети, всё ради детей – это её девиз. Можно восхищаться, но вот такого себе точно не пожелаешь, ведь в итоге она остаётся одна. Так что, пожалуй, стоит воспринимать этот фильм как знак признательности всем японским матерям, которые отстроили страну после войны и вырастили детей без посторонней помощи.
…Но дети вырастают и перестают быть милыми малютками. Они уходят туда, куда их тянет, становятся теми, кем им хочется быть. И они не особо стремятся повторять путь своих родителей, какими бы замечательными они ни были.
|
