«Умение режиссера определяется способностью в своих фильмах польстить в равной степени, и своим актерам и своим зрителям, и что самое главное – не забыть о себе, любимом, тоже».
(цитата из несостоявшегося интервью, посвященному нелинейному хроносу,
запечатленному в миллионе выразительных кадров «Millennium Actress»)
«Актриса тысячелетия» - едва ли не лучший анимационный фильм о любви в кинематографе, он снискал признание далеко за пределами Японии, и подтвердил статус Сатоси, как искреннего поэта психоделии и увлеченного певца паранойи.
И дело тут не только в титульной мемуарной (воспоминания - ключ, а они, у каждого, как и чувства, свои) первооснове сценария. Не зря Владимир Ильич неоднократно подчеркивал: «Важнейшим из искусств, среди масс, на данном историческом этапе по прежнему остается кино и цирк».
И то, и другое можно лицезреть в «Sennen Joyu», где порой смех сквозит сквозь слезы, грустная усмешка озаряет лицо разочаровавшегося идеалиста, и местами и вовсе - всхлипы сливаются с ядовитым смешком буффонады постмодернизма, перемешивается с вехами развития национального кино и сливаются с гольфстримом индустрии развлечений.
В одном лице и байопик некогда не существовавшей звезды, и драматичная судьба одиноких людей, вечно окруженных многочисленной массовкой, добившихся коллективного признания, но так и сделавших признания своего, личного и персонального.
Удалившаяся от мира, обласканная славой, дива, поиски несбыточного возлюбленного, стирающаяся прямо на глазах грань между фактами творческой биографии и иллюзией любовного бреда преследования, построение параноидальной вселенной и навязчивое желание поглотить, перевоплотить чужие мечты в омутах своих желаний – вот она, «Магнетическая Роза» без фантастики или вновь ожившие «Воспоминания» в руках концептуала-авангардиста.
Не списать ощущения «live in action» на кинематографический подход к съемкам фильма о жизни примы ретро-мелодрам, ее первом дебюте и последней роли, не определяется это зыбкое, как следы на снегу, меланхоличное послевкусие, спецификой актерского перевоплощения Тиёко Фудзивары или «режиссерской редакции» Геньи Татибаны.
Человек с ключом – как стимул, Человек со шрамом – преграда, и Человек с камерой – как свидетель, участник и соавтор разворачивающейся драмы. Словно верный вассал неразделенной любви, он всегда в фокусе объектива, и готов помочь при любой гиблой расстановке ведущих трагических ролей – непредвзятая, но заинтересованная сторона по ту сторону экрана и успешной артистической карьеры.
Реплики со стороны, от слишком зорких статистов чужих пьес, вклинивающиеся в сцены динамичного экшна, военной лирики и средневекового эпоса – не просто экстравагантный трюк. Способ, вплотную приближающий смотрящего к самой кромке экрана, еще чуть-чуть и - зрительские ложи будут готовы стать филиалом кинопроизводства, но, пожалуй, самый верный метод нейтрализации искусственной экзальтации, чем обычно грешит лирико-романтический жанр, в целом.
Он выхватывает самые важные хронологические и психологические детали на фоне развертывающейся чехарды, таких разных, как смена эпох, и таких схожих, как настоящая Любовь костюмированных мелодрам.
Введение личного интерактивного действа в поиске чужой любви – на сей раз, Кон Сатоси, выступает отнюдь с не генеральной программой по развенчанию иллюзий (тут уместнее вспомнить «Perfect Blue»), скороспелых прелестей «сладких грез» проката, временной успешности и шаткости триумфа, застывшем на самом пике славы. Тиёка, может забыть лицо Художника, но, никак того, что это она во всех своих великих и проходных амплуа - Актриса, «бегущей за мечтой без оглядки».
Фикция и реальность «Millennium Actress» - мощный поток сознания, разбегается он лейтмотивами одиночества и мотивами поисков недостижимого, десятками ручейков в различных направлениях повествования, прокладывая себе русло среди потаенных тропок приключенческих фильмов о синоби, отстроенных на руинах антивоенных драм и светлого «фантастического» будущего.
К финалу «Актриса тысячелетия» прорывает все плотины аффектации, бутафории многочисленных дублей «индустрии грез», как называют кино, пока бегут кадры и несутся non-stop десятки прожитых ролей, жизней и упущенных возможностей.
Когда уносится все красочно-показное, и смывает весь шлак пафоса и театральной условности, драйв уступает место «мертвому штилю», тогда выясняется (без гримас и пантомимных кривляний) - кто же был на главных ролях, кто мелькал на заднем фоне и мозолил глаза экспрессией безнадежно влюбленного шута/трубадура.
Рядом с кем, все это время, был сам зритель, петляя, и пытаясь вписаться в повороты в лабиринте авторских ремарок, реверансов и комментарий коллег «по цеху», вбегая в распахнутые двери иллюзорных миров и реальных обстоятельств устремлений, суммой всех сердечных желаний и пламенных порывов.
Первая любовь всегда только эскиз, набросок всех последующих чувств, именно благодаря ее недостижимости, она становиться неразделенной мечтой, теплым воспоминанием, благодаря которой можно на миг вернуться в то время, когда был молод и наивен.
Если миг продлится дольше положенного срока – сон разума поглотит реальность и будет казаться, что это не твое, а чья-то чужая жизнь, как на киносеансе, прошла без остановки, словно поезд-экспресс, и пробежала, словно запыхавшаяся девчонка мимо тебя на многочисленных перекрестках судьбы.
Это тонкая бечева, связующая мизансцены жизни и оживляющая затертые амплуа и профили. Нить, которую прядет жестокая старуха-судьба, заставляя героев, словно белок в колесе бежать сквозь года, прыгать от роли к роли, и не замечать – из средства достигнуть счастья - погоня превратилась в способ убежать от реальности.
Только так, без замедлений и передышек вживаясь в роли принцесс, гейш, покорителей космоса и усмирителей чудовищ, есть шанс, чтобы расстояния между любимыми и любящими, несмотря на все отчаянные попытки приблизиться, так и осталось не преодоленным.
Чужой ключик от своих воспоминаний, Художник вручил его Актрисе, его вернул ей Режиссер – неравнобедренный треугольник замкнулся, слишком узок вектор чувств, чтобы эти три геометрические фигуры «алгебры любви» стали параллельны, или хотя бы соразмерны в одной точке четырехмерных координат.
Если каждая фраза, каждый ракурс и новый поворот, вечного как жизнь, сюжета работает на своего Режиссера, но против своих Актеров, уже не разобрать – где начинается сон, галлюцинация, где заканчивается действительность и пришло время последней репризы, реплики-реквиема по неуловимой мечте. Если для людей - что играли, как жили, и жили как играли, эта разница - уже давно потеряла смысл, нужен ли он зрителю, необходим ли он автору и создателю?!
А значит смотреть и пересматривать под разными ракурсами и точками зрения «Millennium Actress» можно и нужно. Всякое начало – содержит семя финала, а ответ на почти риторический вопрос - уже содержался в эпиграфе.
|
